Одно из величайших заблуждений, касающихся стоиков — это то, что им не хватало чувства юмора. Ральф Уолдо Эмерсон прекрасно описал этот неудачный стереотип в одном из своих произведений:
«Я помню, что она заставляла меня смеяться больше, чем мне хотелось бы; поскольку я был в то время страстным поклонником этики, пробовал сладости одиночества и стоицизма, то я находил что-то вульгарное в тех часах забавных сплетен, в которые она меня втянула…»
Здесь Эмерсон, как и многие начинающие философы, перепутал серьезность обучения философии с необходимостью быть серьезным в жизни, для чего нет никаких оснований. Стойкое стремление к счастью и совершенству вовсе не исключает чувства юмора. Напротив, можно утверждать, что естественная способность смеяться над абсурдностью окружающего мира является неотъемлемой частью мудрости.
Ничто так не подтверждает это, как тот факт, что один из самых влиятельных и знаменитых стоиков, Хрисипп, умер со смеху. Буквально. Он надорвал живот от смеха, наблюдая за ослом, который невозмутимо ел инжир в саду философа. Вот что пишет об этом Диоген Лаэртский:
«Увидев, как осёл сожрал его смоквы, он крикнул старухе, что теперь надо дать ослу чистого вина промыть глотку, закатился смехом и испустил дух»
На самом деле стоики считали, что юмористический взгляд на жизнь необходим в нашем мире, переполненном болью, страданиями и негативными эмоциями.
Как отмечает Сенека,
«Все вещи вызывают или смех или плач»
А раз так, то:
«Для мужчины более уместно смеяться над жизнью, чем оплакивать ее»
В выборе между угрюмым Гераклитом и веселым Демокритом стоики принимают сторону отца теории атома, «смеющегося философа». И снова Сенека:
«Поэтому мы должны привести себя в такое состояние, что все пошлые пороки будут казаться нам не ненавистными, а просто смешными, и мы должны подражать Демокриту, а не Гераклиту. Последний из них, когда бы он ни появлялся на публике, обычно плакал, первый же смеялся: один считал все человеческие поступки глупостями, а другой считал их несчастьями. Мы должны иметь более мудрый взгляд на все вещи и легче переносить их: лучше стать человеком, насмехающимся над жизнью, чем оплакивающим ее. Добавьте к этому то, что смеющийся над человеческим родом, заслуживает большего, чем оплакивающий его, поскольку у первого еще остается надежда на улучшение ситуации, в то время как последний тупо оплакивает то, на исправление чего он оставил все надежды.»
Не удивительно, что многие труды стоиков окроплены сухим чувством остроумия. Взять хотя бы Эпиктета:
«Мне предстоит умереть. Если это будет сейчас — хорошо, тогда я умру сейчас; если позже, то сейчас я возьму свой обед и съем его, ведь час трапезы уже наступил — а умирать я буду позже.»
Хотя произведения Марка Аврелия некоторым кажутся мрачными, если взглянуть на них под слегка иным углом, возможно, его наблюдения станут смешны. Взять например его пассаж о том, что секс — это просто трение кожи друг о друга, а затем взрыв, — здесь он одновременно серьезен и абсурден. В этом наблюдении правда перемешена с юмором и, как следствие — оно полно проницательности и философской ценности.
Точно так же Эпиктет не стесняется высмеивать имперские знаки отличия, когда дает совет человеку, который рассматривает вопрос о принятии священства от императора Августа, дающего право носить золотую корону:
«Если ваше сердце так расположено к ношению корон, почему бы не сделать ее из роз — вы будете выглядеть еще более элегантно»
Смеясь сам, философ в тоже время не должен бояться презрительного смеха простонародья. Как напоминает нам Сенека:
«Если у вас есть искреннее желание достичь философии, приготовьтесь с самого начала к насмешкам и усмешкам многих, они будут говорить: «Смотрите, вон идет философ!»… Ибо помните что, если вы будете придерживаться своей точки зрения, то те же самые люди, которые сначала высмеивали, впоследствии будут восхищаться вами. Но если вы будете побеждены их насмешками, вы подвергнетесь им вдвойне, уже как неудачник.»
Точно так же, Эпиктет побуждает нас отвечать на мнение неразумных, просто пожав плечами:
«Я смеюсь над теми, кто думает, что может навредить мне. Они не знают — кто я, они не знают, что я думаю, они даже не могут прикоснуться к тому, что действительно мое и с чем я живу.»
Слушайте других, но придерживайтесь собственного мнения:
«Если о тебе дурно говорят и это правда — исправь себя, если же это ложь — смейся над этим»
Как это ни парадоксально, отстраненность стоиков от всего мирского — это также наставление не принимать вещи слишком серьезно, в том числе и себя самого. Сенека сказал об этом коротко и ясно:
«Никто не смеется над тем, кто смеется над собой»
Стараясь придерживаться умеренности во всем, стоики верили, что и смех следует проявлять умеренно. И снова Эпиктет:
«Не позволяйте своему смеху быть чрезмерным — ни слишком частым, ни излишне обильным»
Не ищите смеха других. Это верный признак тщеславия и плохо отражается на вас и вашем характере.
«В разговорах избегайте частых и чрезмерных упоминаний о ваших собственных действиях и опасностях которым вы подвергались. Ибо, как бы приятно ни было вам упоминать о тех рисках, на которые вы пошли, другим может быть не столь приятно слышать о ваших приключениях. Избегайте также стремления вызвать смех. Потому что это весьма скользкий момент, который может привести вас к грубым манерам, и, кроме того, он может уменьшить уважение к вам со стороны вашего собеседника.»
Но если уж ошибаться, признает Сенека, то тебе лучше ошибиться в сторону веселья.
«Больший ум выказывает тот, кто не сдерживает свой смех, чем тот, кто не в силах удержать слез»
Стоический смех не похож на смех зрителей комедийных сериалов. Этот смех не реактивный или возбужденный. У него особое, отстраненное качество. Это признак характера с глубокой целостностью.
Такие люди несут в себе некую ауру таинственности. Их смех не обязательно рвется наружу. Эпиктет противопоставляет такого самодостаточного человека — философа — вульгарному:
«Условием и характеристикой вульгарного человека является то, что он никогда не видит ни помощи, ни вреда себе от самого себя, а только от внешних факторов. Условием же и характеристикой философа является то, что он ищет в первую очередь от самого себя любую помощь или вред. Признаки мастера заключаются в том, что он никого не осуждает, никого не хвалит, никого не порицает, никого не обвиняет, не утверждает, что является кем-то или знает что-либо: когда ему, что-то мешает или сдерживает, он обвиняет только себя; и если его хвалят, то он в душе смеется над человеком, который хвалит его; а если его осуждают, он никогда не защищается».
Есть люди, которые смеются внутренне, постоянно и в любой ситуации. Вы встречаетесь с ними взглядами и видите в их глазах смех. Вы чувствуете, что они поняли кое-что о жизни, что-то, что все еще ускользает от вас. Затем они подмигивают вам, совсем незаметно, и вы чувствуете, как будто вас приняли в тайное братство.
Вот пожалуй и все, что можно сказать о стоическом чувстве юмора.