Это началось на Востоке. По крайней мере, так считают эксперты. Может быть, это пошло от животных. Может быть, виноваты китайцы. Может быть, это было проклятье богов. Одно можно сказать наверняка: это начало распространяться во все стороны — на восток, запад, север и юг, пересекая границы, а затем и океаны, поскольку это охватило весь мир. Единственное, что распространялось быстрее, чем заражение, это страх и слухи. Люди запаниковали. Врачи были сбиты с толку. Правительственные чиновники бездельничали и теряли драгоценное время. Путешествия были отложены, перенесены или вообще отменены. Фестивали, собрания, спортивные мероприятия — все отменено. Экономика рухнула. На улицах валялись трупы.
Институты власти оказались не готовыми к такому.
Разумеется, мы говорим об Антониновой чуме 165 года н.э. — глобальной пандемии, которая начиналась с симптомов, похожих на грипп, до тех пор, пока она не обострилась и не стала смертельной. Миллионы были заражены. Смертность достигала 3%. В итоге погибло от 10 до 18 миллионов человек.
Нас не должно удивлять, что древняя чума, охватившая все царствование Марка Аврелия — кажется такой современной. Как писал Марк в своем дневнике, написанном во время этой ужасной эпидемии — история имеет привычку повторяться.
«Постоянно помни, что все это происходило раньше», — пишет он в «Размышлениях», — «И произойдет снова — тот же сюжет, от начала и до конца, идентичная постановка. Вспомни, неважно — из опыта или из истории: двор Адриана, правление Антонина. Царствование Филиппа, Александра, Креза. Все тоже самое. Только люди разные»
Эта картина болезни невероятно знакома. Это модель, повторявшаяся как фрактал на протяжению всей известной истории. Действительно, тоже самое с легкостью можно было бы сказать о бубонной чуме (она же Черная Смерть), печально знаменитой «испанке» 1918 года или пандемии холеры конца 19-го — начала 20-го веков. В описании чумы Антонина, мы можем легко узнать пандемию коронавируса, которая распространяется по земному шару. Как сказал бы Марк, все, что нам нужно сделать, это изменить несколько дат и имен.
Для некоторых это может быть очень неприятным умственным упражнением — думать о том, что история болезни повторяется в мелочах, — потому что мы любим рассматривать эволюцию человеческой цивилизации как неизбежное движение в каком-то новом, уникальном направлении. Нам нравится видеть историю как устойчивый прогресс. Затем, когда случается что-то плохое, когда случается катастрофа, мы чувствуем, что мир буквально разваливается. Мы задыхаемся, затаив дыхание, кричим что небо падает, нас настигают сердечные приступы и другие напасти, потому что мы снова оказались не готовы к тому, что судьба подбросила нам.
Та же самая история, как будто извлеченная из древнего письма, выгравированного на двойной спирали ДНК человека. Мы повторяем те же ошибки. Поддаемся тем же страхам. Переносим то же самое горе и боль… а затем, в конечном итоге — проявляем тот же героизм, чувствуем то же облегчение и восхищаемся тем же вдохновляющим лидерством.
В действительности, это ключ к выживанию, к настойчивости ради лучшего будущего: тот факт, что история повторяется, не является оправдание, чтобы поднять руки и сдаться капризам Фортуны. Стоики повторяют снова и снова, что нам непростительно не учиться у прошлого.
«Это то, что делает нас злыми», — однажды написал Сенека, который жил за два поколения до Марка Аврелия и наблюдал, как горит Рим, — «Мы размышляем только о том, что собираемся сделать. И все же, наши планы на будущее вытекают из нашего прошлого»
Какие же уроки мы можем извлечь из чумы Антонина? Что мы можем найти — в себе, в других людях, в уроках прошлого — что может помочь нам сегодня, в реальности нынешнего пандемического кризиса?
Во-первых, нам ещё повезло. Нам повезло, что коронавирус (COVID-19) — это всего лишь чих по сравнению с бубонной чумой, убившей 25 миллионов человек всего за несколько месяцев в шестом веке, или оспой, которая каждый год убивала около 400 000 человек в течении всего восемнадцатого века, или когда корь убила 200 миллионов человек в девятнадцатом и двадцатом веках, или когда грипп «испанка» забрал 50 миллионов душ в 1918 году. И действительно — как раз то, что так беспокоит ученых в COVID-19, на самом деле является благословением: эта болезнь особенно заразна, потому что она не истощает и не убивает большинство своих жертв в считанные дни. Заболевшие SARS продолжали играть в карты на круизных лайнерах или кататься на лыжах в Альпах, даже не подозревая, что при этом они заражают окружающих.
Да, нам повезло, но не стоит считать себя счастливчиками и расслабляться. Мы должны творить свою собственную удачу, как делают все выжившие. Наверняка, если бы у Марка Аврелия был выбор, он бы предпочел не руководить государством во времена такого кризиса. На самом деле, он предпочел бы вообще не руководить! Он хотел быть философом, а не Императором. И это была «основная трагедия Марка Аврелия», как писал его биограф Фрэнк Маклинн, — «Ни один человек не был менее подготовленным к тому, чтобы справиться с кризисом, который охватил империю»
Тем не менее, как и все великие герои, он удивил скептиков тем, как подошёл к делу. Не отягощенный великим эго, он сделал всё, чтобы окружить себя блестящими государственными служащими. Как утверждает Маклинн, «проницательный и тщательный отбор персонала» Марка Аврелия заслуживает внимательного изучения руководителями любого уровня — от директоров, до президентов. Он искал и привлекал к работе лучших. Он сломал шаблон и нарушил традицию, наполнив свой двор подлинными талантами, а не аристократами или друзьями детства. Он действительно слушал советы. Он уполномочил людей самостоятельно принимать решения и нести за это ответственность. Он призвал на службу Галена, самого известного врача и эрудита древности, чтобы тот читал лекции по медицине и проводил уроки по анатомии, желая повысить тем самым «интеллектуальный уровень» императорского двора. И именно Галена, самого блистательного медика своего времени, он уполномочил возглавить усилия по борьбе с распространяющейся чумой.
Собрав команду, Марк переключил свое внимание на нарастающий экономический кризис. Давние долги были аннулированы. Все усилия были брошены на сбор средств. Маклинн пишет, что Марк Аврелий «в течении двух месяцев проводил распродажу имперского имущества, пустив с молотка не только роскошную мебель из императорского дворца, золотые кубки, серебряные кувшины для вина, прочую роскошную утварь и люстры, но и шелковую, вышитую золотом одежду своей жены, а также ее драгоценности. Похороны жертв чумы оплачивались империей. Не считаясь с ропотом аристократии, Марк Аврелий конфисковал капитал у римских высших классов, зная, что они могут позволить себе заплатить. Он также регулярно инспектировал своих должностных лиц, не разрешая им никаких расходов без своего одобрения. В условиях кризиса люди должны были верить, что их лидеры делают правильные вещи и что они несут такое же бремя, что и граждане, если не больше.
Трудно переоценить страх, переполнявший империю. Улицы Рима были завалены трупами. Опасность висела в воздухе и скрывалась за каждым углом. Отсутствие знаний о распространении болезни, вызывало у склонных к суевериям римлян не только страхи, но и желание что-то сделать с происходящим. Римляне жгли ладан, который, как они думали, мог защитить их, но вместо этого он покрывал город густым дымом и запахами, смешивавшимися с запахами умерших и зловонием запертого на карантин города.
Конечно, никто не обвинил бы Марка, если бы он бежал из Рима. Большинство обеспеченных людей так и сделали.
Вместо этого Марк Аврелий остался, хотя и заплатил за это огромной личной ценой. Он выдержал самую смертельную эпидемию в 900-летней истории Рима, никогда не показывая страха и успокаивая римский народ самим своим присутствием.
Он поступил как Черчилль во время Второй Мировой, вдохновляя людей сохранять спокойствие и не впадать в уныние, даже несмотря на то, что вместо нескольких месяцев, Британия держала осаду в течение многих лет без стенаний и жалоб. Он вел себя как Си Цзиньпин, которого редко видно на публике. Он запер своих граждан, но не заблокировал их. Его двери были всегда открыты. Он призвал священников всех вероисповеданий и докторов всех специальностей, а затем совершил поездку по империи, в попытке очистить ее от чумы, используя все известные ему методы. Он присутствовал на похоронах. Он произносил речи. Он шел к своим людям, уверяя их, что не ценит свою личную безопасность больше, чем свою ответственность как лидера.
И в этом он был идеальным воплощением того, что Стоицизм означает для нас сегодня. Он не дрогнул. Он не паниковал. Он оставался сильным. Он настаивал на том, что было правильно, а не политически целесообразно. Он был решительным.
Нельзя сказать, что он пребывал в иллюзиях или заверял людей ложной надеждой, или вводящими в заблуждение цифрами, как это делают некоторые лидеры. На самом деле, Марк был глубоко тронут страданиями людей. Историки откровенно рассказывают о том, как Марк Аврелий расплакался услышав, как кто-то сказал: «Блаженны те, кто умер во время чумы». Да, хороший лидер силен, но при этом он глубоко чувствует боль других.
В 180 году, проведя людей через самую тяжелую часть кризиса, который длился почти 15 лет его правления, никогда не прячась и не пренебрегая своими общественными обязанностями, Марк Аврелий начал сам проявлять симптомы болезни. Это была судьба, которая казалось неизбежной, учитывая его стиль руководства. От своих врачей император знал, что ему осталось жить всего несколько дней, поэтому он призвал своих пятерых самых надежных друзей обеспечить преемственность и организовать мирную передачу власти. Переполненные скорбью от грядущей утраты, его советники были слишком удручены, чтобы сосредоточиться на стоящей задаче. «Марк упрекнул их в том, что они занимают такую нефилософскую позицию», — пишет Маклинн. «Вместо этого они должны думать о последствиях чумы Антонина для государства и о смерти в целом».
«Не плачьте по мне», — были знаменитые последние слова Марка Аврелия, — «скорее думайте о чуме и смерти многих других»
И именно здесь прошлое дает нам самые мощные и отрезвляющие уроки. Слишком часто цивилизации впервые осознают, насколько они уязвимы, лишь осознав, что они были побеждены, находятся во власти жестокого тирана или какой-то неизлечимой болезни. Только когда кто-то известный, например Том Хэнкс или Марк Аврелий, заболевает, они становятся серьезными. Результатом этого отсроченного пробуждения является критическое осознание: что мы смертны и хрупки, и что судьба может сделать ужасные вещи с нашими слабыми и хрупкими телами.
Никакая самоизоляция или карантин не помогут нам оградить себя от реальности человеческого существования: Memento Mori — ты смертный. Никто — ни одна страна, ни одна планета не являются столь безопасными или такими особенными, как нам хотелось бы думать. Мы все во власти огромных событий, находящихся вне нашего контроля, даже (или особенно), когда это чудовище прибывает на волнах невидимых, микроскопических микробов. «Ты можешь уйти в любой момент», — постоянно напоминал себе Марк Аврелий. И он старался, чтобы этот простой факт формировал каждый его выбор, действие и мысль.
Быть добрыми друг к другу — это было преобладающим убеждением в жизни Марка Аврелия. Такая болезнь, как чума, «может угрожать только вашей жизни», сказал он в «Размышлениях», но зло, эгоизм, гордость, лицемерие, страх — все это «покушается на нашу человечность».
Вот почему мы должны использовать этот ужасный кризис как возможность учиться и помнить основные добродетели, которыми старался жить Марк Аврелий: Смирение. Доброта. Служение. Мудрость. Мы не можем терять время. Мы не можем больше принимать людей, вещи или свое здоровье как должное.
Даже если нам сейчас может не хватать того жертвенного лидерства которое показал всем Марк Аврелий и которое могло бы дать нам пример — мы можем обратиться к прошлому, чтобы узнать, как выглядит это лидерство, и научиться всем тем вещам, которыми мы должны дорожить.
9 стоических практик, помогающих преуспеть в безумии современности